Арт-Транзит учебная литература по искусству. Издательский дом «Классика-XXI»

Шуберт. Отчий дом и годы Конвикта.

Франц Петер Шуберт родился 31 января 1797 года в половине второго пополудни в кухне одной из шестнадцати маленьких квартир дома «К красному раку» в Химмельпфортгрунде, предместье Вены, в семье школьного учителя Франца Теодора Шуберта и его жены Элизабет, урожденной Фитц. Шуберт, таким образом, является единственным венским музыкальным классиком, который увидел свет в этом городе, хотя его родители не были жителями Вены, а происходили из горных областей. В тесноте этой тридцатипятиметровой квартиры родились 14 детей, из которых только пятеро пережили первые годы жизни. В такой семье, ютящейся в тесном помещении, неизбежно смерть брата или сестры производила глубокое впечатление на оставшихся в живых детей. И Франц Шуберт, который появился на свет двенадцатым ребенком, уже в трехлетнем возрасте пережил смерть сестренки Алоизии Магдалены, вероятно, уже сознательно или по изменившемуся поведению взрослых, и прежде всего его матери, воспринял всю печаль своего ближайшего окружения. Возможно, такие детские впечатления рано пробудили в нем склонность к меланхолии и пристрастие к темам, связанным со смертью, так Г. И. Фрелих пытается объяснить текст его первой сохранившейся песни «Жалоба Агари в пустыне», которую Шуберт сочинил в возрасте 14 лет и которая начинается словами: «Здесь на холме горячего песка я сижу, и передо мной лежит мой умирающий ребенок».

Так как современный психоанализ смог убедительно представить значимость этих ранних детских переживаний, не стоит отбрасывать возможность подобных влияний на психику Шуберта.

Конечно, ребенок Франц видел всю бедность, боль, болезни и смерть. Но, с другой стороны, непосредственная физическая близость к своим братьям и сестрам и, прежде всего, к матери, которая нежно любила его, воспитала в нем, по всей вероятности, сильное чувство домашнего тепла. Только так можно объяснить необычное единение со своим братом Фердинандом, который был на два года старше его; однажды, много лет спустя, во время тяжелого душевного кризиса он написал ему: «Ты или больше никто не может быть моим самым близким, всеми фибрами моей души связанным со мной другом». И только так можно понять его боль после смерти матери, которая неизменно присутствовала в его музыке.

Осенью 1801 года произошло переселение семьи Шуберт в приобретенный отцом дом «К Черному коню» на Зейленгассе, хотя и в трех минутах ходьбы от старой квартиры, но для ребенка Франца это было решающим событием. Он лишился близкой ему обстановки, да и его с педагогической точки зрения очень тщеславный отец уже начал подготавливать сына к начальной школе. Поэтому понятно, что все эти изменения решающим образом повлияли на нравственное развитие четырехлетнего мальчика. Попытаться объяснить первоначальным переживанием переезда последующее пристрастие Шуберта к мотивам путешествий, как это сделал Г. И. Фрелих, все же кажется нам несколько смелым. Но и в новой обстановке семья представляла собой тесно связанную друг с другом общность, в которой Франца, как младшего из братьев, с большим терпением воспитывал патриархально строгий отец.

В руководимой отцом школе, куда Франц поступил в 1803 году, он как будто был всегда лучшим в классе, но уже с раннего детства его больше всего интересовала музыка. Его талант был настолько ярко выражен, что ни старший брат Игнац, который учил его игре на клавире, ни отец, который с восьми лет учил его играть на скрипке, вскоре ничему уже не смогли научить его. Поэтому его отдали в обучение к регенту Михаэлю Хольцеру из церкви в Лихтентале, где он должен был научиться не только игре на органе, но и гармонии и контрапункту. От его брата Фердинанда мы узнаем, что Франц уже тогда сочинял песни и маленькие пьески для клавира и написал один струнный квартет. Хотя Шуберт и не был вундеркиндом, как Моцарт, но все-таки у него прослеживалось такое же раннее стремление к сочинительству. И было не очень удивительно, что Хольцер уже спустя некоторое время со слезами на глазах признавался отцу, что «никогда у него еще не было такого ученика. Только я соберусь объяснить ему что-нибудь новое, а он уже это давно знает. Поэтому я, собственно говоря, никаких уроков ему и не давал, просто беседовал с ним или молча восхищался им». Для Шуберта после отчего дома Хольцер был первым человеком, к которому он испытывал полное доверие и который поощрял первые творческие искания крайне чувствительного ребенка. Какое глубокое впечатление оставил этот простой человек в душе Шуберта, можно определить по тому, что тринадцатилетний мальчик с благодарностью посвятил ему свое первое духовное произведение, мессу, и остался преданным ему до самой его смерти.

Как известно из впервые упомянутого Гильмером источника, находящегося в Швейцарии в частном владении, отец незадолго до подачи заявления о принятии своего сына в городской Конвикт разыскал известного тогда учителя композиции Антонио Сальери, вероятно, для того, чтобы Францу и в дальнейшем можно было учиться у этого влиятельного и известного мастера. С этой точки зрения кажется возможным, что Сальери был лично заинтересован в зачислении Шуберта певчим в придворную капеллу. Поэтому Сальери оказал особое влияние на дальнейшее развитие Шуберта, который впервые соприкоснулся с действительно значительным музыкантом. В отличие от Хольцера, он смог дать ему ценные указания для дальнейшей композиторской деятельности.

1 октября 1808 года Франц, выдержав вступительные экзамены, вместе с неким Францем Мюллером был зачислен в городской Конвикт на Университетской площади. Так как при зачислении на оба освободившихся места, помимо соответствующих успехов по школьным предметам и в пении, требовалось доказательство того, что поступающий уже переболел оспой, нам теперь известно, что у Франца Шуберта в раннем детстве была оспа. Если почитать хронику случаев «рождения и смерти в семье школьного учителя Франца Шуберта», то можно узнать, что брат Франца Йозеф умер от оспы 18 октября 1798 года в возрасте пяти лет. Можно предположить, что в тесной маленькой квартирке в доме «К Красному раку» годовалый Франц заразился этой свирепствовавшей тогда инфекционной болезнью, но, в отличие от своего брата, выздоровел.

Если мы подробно ничего не знаем об этой болезни, то, вероятно, потому, что она часто встречалась в обедневших социальных слоях вследствие крайне недостаточных гигиенических и стесненных жилищных условий. О ней сообщалось лишь в случае смертельного исхода.

Городской Конвикт, наряду с академической гимназией, считался главным учебным заведением для учеников недворянского происхождения, быть принятым в него было большой привилегией. Это объясняет и специальное литературное образование, которое Шуберт мог получить в Конвикте, что особенно бросается в глаза при многочисленных обработках текстов его песен. Удачей для Шуберта следует считать и особый конек господина придворного советника Ланге, директора заведения, который состоял в том, чтобы «создать полный оркестр исключительно из воспитанников Конвикта и нас, молодых людей различного возраста, и так подготовить, чтобы мы каждый вечер могли исполнять целиком всю симфонию или в заключение, по возможности, упоительную увертюру». Поскольку уже тогда музыка была для Шуберта превыше всего, неудивительно, что уже в первом школьном свидетельстве за 1809 год отметили его «музыкальный талант», а придворный музыкант год спустя дал указание «обратить особое внимание на музыкальное образование Шуберта, так как он обладает удивительным талантом к музыкальному искусству». Затем Шуберт учился у придворного органиста Ружички игре на контрабасе, на клавире, скрипке и виолончели. Но уже после нескольких уроков Ружичка, как и прежде регент Хольцер, разочарованно признался: «Его я не могу научить ничему, Господь Бог уже его научил». Необыкновенный талант привел к тому, что уже в 1811 году ему доверили заменить дирижера оркестра, и взрослые музыканты не противились этому.

Наряду с универсальным музыкальным образованием в Конвикте он установил дружеские связи, которые имели большое значение как для его художественного, так и для общего развития его личности всю жизнь. Круг друзей Шуберта, без сомнения, объединяло одно: стремление изменить существующую политическую ситуацию, которая подавляла личную свободу. Если эти молодые люди и не были революционерами в собственном смысле этого слова, то все же они были предшественниками волнений 1830–1848 годов. В прежних обыденных образах-штампах Шуберта постоянно изображали мечтательным, далеким от людей музыкантом, который интересовался исключительно своей музыкой и совсем не замечал никаких событий вокруг. Но сегодня известно, что в кругу друзей постоянно велись беседы об истории и об актуальных политических событиях. Случай с его другом Зенном свидетельствует о том, что у Шуберта был однажды конфликт с полицией. И если его тогда не осудили, как его друга, то с этих дней он все же был занесен в список подозреваемых. И поэтому кажется возможным, что именно это обстоятельство послужило причиной того, что некоторые издатели неохотно принимали сочинения Шуберта или вовсе отказывали ему. Об этом свидетельствует один лишь недавно найденный, к сожалению, сильно поврежденный огнем документ от 15 сентября 1829 года, о котором впервые сообщает Георг Р. Марек. В этом документе начальник полиции Вены, граф Зедльницки рекомендовал императору воздержаться от предполагаемого награждения золотой медалью за долголетние заслуги в деле образования отца Франца Шуберта — пример того, что политическая неблагонадежность Шуберта и отношение к тогдашнему реакционному государственному строю могли повредить карьере его отца. Шуберт еще раз столкнулся с полицией, когда после полицейской облавы некоторые члены общества, к которому принадлежал и он, были арестованы.

Пребывание в строгом Конвикте, в котором применялись полувоенные методы воспитания и в котором ученики находились под строгим надзором и могли выходить на улицу только группами, конечно, оказало сильное влияние на нравственное развитие мальчика и могло бы решительным образом способствовать рано проявившейся, почти исключительной, склонности к музыке. «Всегда был серьезным и выглядел не очень дружелюбным... тихим и равнодушным, но с большим воодушевлением отдавался музыке» — таким изобразил его Иосиф фон Шпаун, который был на девять лет старше и позже считался его самым близким другом. В каждый свободный час, предоставляемый воспитанникам для отдыха, стоя у пульта, Шуберт пытался передать свои чувства в музыке. И разве удивительно, что его первые сохранившиеся сочинения, написанные между 6 апреля и 1 мая 1810 года, представляли собой именно фантазию для клавира в четыре руки, составленную из «двенадцати различных пьес»? Шуберт в первые годы обучения в Конвикте очень страдал, как это видно из его слов Шпауну, когда тот окончил заведение осенью 1809 года: «Вы счастливчик, теперь освобождаетесь из тюрьмы». Подобное состояние души дает возможность лучше понять, почему Шуберт был таким восторженным приверженцем мастера баллады того времени Иоганна Рудольфа Цумштега или молодого Шиллера с его несколько экзальтированными текстами и избрал бренность и смерть главной темой, которая и в последующие годы занимала центральное место в его произведениях. Так, за первой песней «Жалоба Агари» последовал целый ряд с названиями, которые для молодого человека в возрасте 14 лет кажутся более чем необычными: «Отцеубийца», «Песня могильщика», «Похоронная фантазия» и др. Интенсивные занятия музыкой привели к тому, что успехи по другим предметам оставляли желать лучшего, чем он навлек на себя растущее недовольство отца, который ожидал от своего сына гораздо большего, чем просто карьера учителя. Уже в 1809 году отец открыто высказывался против занятий сына сочинительством. Шуберт рассказывал своему другу Шпауну, что отец не должен знать, как он часто тайно записывает свои мысли на бумаге в форме нот и отдается музыке. В 1811 году дело дошло до настоящей борьбы, которая вовлекла сына, воспитанного в патриархальном духе, в тяжелый душевный конфликт. Размолвки с отцом, а еще больше запрет в случае дальнейшего неповиновения входить в отчий дом глубоко потрясли мальчика, стоящего на пороге зрелости. Но самый сильный удар настиг его, когда 28 мая 1812 года в возрасте 56 лет от брюшного тифа скончалась его горячо любимая мать. После этого рокового события отец несколько смирился, снял свой запрет посещать дом и уже был склонен согласиться с желанием сына продолжать сочинять. В своих воспоминаниях Шпаун пишет: «Преграды пали, отец признал большой талант своего сына и предоставил ему свободу действий». Сальери выразил готовность давать бесплатные уроки помилованному ученику, и уже 18 июня 1812 года Шуберт записал: «Начал контрапункт». Но, несмотря на примирение с отцом, никогда уже полностью не изгладились глубокие внутренние противоречия между обоими. Он, правда, мог спокойно, не скрываясь, сочинять по велению своего сердца. В это время у него ломался голос, что даже помогло ему, так как по этой причине с некоторых пор он уже не пел сопрано в придворной капелле и вскоре вообще оставил эту службу, еще больше посвящая себя музыкальным занятиям. На партитуре одной мессы сохранилась его собственноручная надпись, выражающая большое облегчение: «Шуберт Франц в последний раз прокукарекал. 26 июля 1812 года».

Последний год в Конвикте был для Франца счастливым временем, когда наряду с первой партитурой оперы появились и первые струнные квартеты, различные менуэты и «необычайной красоты» трио. Доктор Иоганн Адам Шмидт, игравший квартеты еще с Моцартом, которому Шпаун показал некоторые произведения Шуберта, произнес пророческие слова: «Если правда, что эти менуэты сочинил еще почти ребенок, то этот ребенок станет мастером, каких было не так уж много». Семейная жизнь не была омрачена и тогда, когда отец в апреле 1813 года привел в дом вторую жену Анну Клейенбек, на двадцать лет моложе себя. Мачеха честно стремилась установить хорошие отношения с Францем. Поэтому Шуберт отказался в этом году оставаться в Конвикте и вернулся в родительский дом. В дар он принес партитуру своей Первой симфонии D-dur, которую с благодарностью посвятил директору Конвикта Лангу и под которой свой окончательный уход из Конвикта обозначил словами: «“Окончание и конец”. Вена, 28 октября 1813 года».

Но в родительском доме он оставался недолго. После троекратного вызова на призывной участок он решил избежать подобных неприятностей и стать школьным учителем, как пишет его брат Фердинанд. Но еще перед выпускным экзаменом в учительском учебном заведении 19 августа 1814 года он закончил свою оперу «Замок сатаны», о которой восторженно написал Сальери: «Этот все может: песни, мессы, струнные квартеты и вот теперь — опера».

Наиболее важным шагом в жизни Шуберта явилась все же первая Месса F-dur, премьера которой в церкви Лихтенталя была настолько успешной, что спустя 10 дней, 26 октября 1814 года, она была вновь исполнена под управлением 17-летнего композитора в придворной церкви Августинцев, в которой он пять лет подряд был солистом хора мальчиков.

Если он и от этих успехов был счастлив, то другое событие привело его к настоящему творческому упоению: первая любовь, а именно к Терезе Гроб, которая была на год моложе него. Для нее он в своей Мессе написал сольную партию сопрано. Уже спустя три дня после премьеры мессы большая любовь к Терезе окрылила его на сочинение, которое повсюду считается сегодня подлинным рождением немецкой песни — «Маргарита за прялкой». Последовавшую за этим продуктивность можно сравнить лишь с извержением вулкана. Только в 1815 году было написано 144 песни (среди них самое великолепное произведение песенного жанра — «Лесной царь»), две симфонии, две мессы, две сонаты, пять сценических произведений, струнный квартет и различные сочинения для хора. В следующем году он создал не меньше: две симфонии и много других произведений, 106 песен, одна из этих песен — «Скиталец» — своим выражением романтической вселенской скорби, возможно, отражает его отношение к прощанию с родным домом и одновременно окончательный отказ от так угнетавшей его службы в школе.

Когда дома вновь возникли натянутые отношения, Шуберт переселился к своему другу Шоберу и его матери, пока в августе 1817 года не вернулся старший брат Шобера, что вынудило Шуберта возвратиться в отчий дом. Бедственное положение свободного музыканта вновь вынудило его поступить на службу в школу.

В это трудное время появилось мало его сочинений, и хотя Шуберт, как прежде Моцарт, чувствовал ярко выраженную неприязнь к преподаванию, в сложившейся ситуации он с радостью принял приглашение графа Иоганна Карла Эстергази фон Таланта давать уроки музыки обеим его дочерям летом 1818 года в их замке Желиз на венгерской границе.

В первые недели он чувствовал себя в новой обстановке «радостным, сбросившим с себя весь тяжелый груз». В одном из писем этого времени говорится: «Я живу и сочиняю как Бог». Но музыкальные успехи были все же достаточно скромными, если не говорить о сочинениях для клавира в четыре руки, предназначенных для занятий.

Виной тому было отсутствие общения, на что он жаловался в одном из своих писем: «Среди этих людей я совершенно одинок». Не помогло и увлечение хорошенькой камеристкой Пепи Пёкельхофер, которую позже несправедливо обвинили в том, что она заразила Шуберта венерической болезнью. Это утверждение даже повременным соображениям должно быть отклонено как полностью бессмысленное.

Ваша корзина пуста
Условия заказа
Войти на сайт Зарегистрироваться
Забыли пароль?

Учебники и тетради по музыкальной литературе

Если вы не нашли нужное издание на нашем сайте, сообщите нам:

Мы обязательно постараемся вам помочь.

Музыка и медицина. Гайдн, Моцарт, Бетховен, Шуберт

Пролистать книгу:

Шуберт. Отчий дом и годы Конвикта.