Издание представляет собой факсимильное воспроизведение "Деревянной книги" – альбома автографов, принадлежавшего Сергею Сергеевичу Прокофьеву, в котором композитор собирал ответы выдающихся людей, друзей и знакомых на выбранный им вопрос «Что вы думаете о солнце?».
В этой книге расписались Бальмонт, Маяковский, Шаляпин, Стравинский, Петров-Водкин, Бурлюк, Ремизов, Пришвин, Алёхин, Капабланка, Ларионов, Гончарова, Мясковский, Глиэр, Рубинштейн и многие другие.
Книга содержит приложение на четырех языках (русском, английском, французском, немецком) - историю создания "Деревянной книги", расшифровку автографов, аннотированный указатель имен.
О рождении «Деревянной книги»
(Сергей Прокофьев. «Дневник 1907–1933»)
2 марта 1916 года
... история «Деревянной книги» такая. Летом, сидя с Элеонорой в поезде на пути в Сестрорецк, мы сообразили, что если бы я собирал автографы великих и интересных людей, то я мог бы иметь замечательный альбом. Я решил, что одни фамилии или какие-нибудь изречения, из-за которых каждая знаменитость будет ломать голову — «Ах, что же ему, черт бы его драл, написать?» — отнюдь не интересны. А вот если бы их всех заставить ответить на один вопрос, это было бы замечательно, но какой вопрос? — изобретательность молчала. Так это заглохло. А теперь мне вопрос явился: что вы думаете о солнце? Прекрасно! Особенно при обнаружившемся у меня в последнее время тяготении к нему. И как все эти «кавалеры Деревянной книги» будут застигнуты этим вопросом врасплох, но вместе с тем — какое поле для ответов!
Элеонора затем очень горячо принялась за заказ самой книги, ибо я сказал, что она, сохрани Бог, не должна быть альбомом институтки, а в переплете из двух простых досок, с краешком из грубой черной кожи, пробитой простыми гвоздями, и с железной застежкой, такой, чтобы при прикосновении к которой руки непременно пахли металлом. Размер — рублевой бумажки. Сопоставление внешней грубости и драгоценности автографов привлекало пикантностью. Автографы испрашиваются от знаменитых людей и от людей, играющих роль в моей жизни. Элеонора жаловалась, что ни один хороший мастер не решается делать такую грубость, тем более, что бумага внутри была превосходная, но наконец книжка была готова. Это было не то, что я задумал, она была слишком элегантна, «мужик в шелковых чулках», но была оригинальна и изящна, и главное — деревянная.