ВНИМАНИЕ: в данный момент этого издания нет в наличии.
"И в жизни, и в искусстве ему претило все гладкое, прилизанное, благонравное. Он ненавидел испытанные шаблоны и, бунтуя против них, стремился во что бы то ни стало быть оригинальным, не похожим на других. Эта черта характера проявлялась не только в молодости, но и в более зрелые годы композитора и пианиста, и, наверное, это бунтарство диктовало ему само время начала ХХ века, многоликое и неоднозначное.
Прокофьев был совершенно далек от политики, войн и революционных событий. Он никак не принимал в них участия, но сама эстетика соцреализма, плакатность, простота и даже грубоватость по сравнению с утонченным романтизмом были близки его личностной сути. Именно поэтому его искусство стало так востребовано в новом социалистическом государстве, куда он вернулся после мирового турне в 30-е годы. С переменным успехом Прокофьев объездил всю Европу. В Америке он позиционировал себя как пианист с «железной рукой», и некоторые даже воспринимали это буквально: однажды к музыканту подошел человек и попросил разрешения потрогать его «железные бицепсы».
Музыкальные критики считали Прокофьева свирепым и саркастичным, мало кто видел в нем тончайшие лирические проявления. Он и сам не выставлял их напоказ. Лирика – не конек Прокофьева. Лишь в позднем творчестве – в балетах и Седьмой симфонии – он не постеснялся открыть тонкие струны души всему миру.
Прокофьев исполнял много классической музыки как пианист и дирижер, хотя не очень любил это и считал это делом второстепенным. Гораздо больше ему нравилось играть свою музыку, и он старался включать в программы концертов как можно больше собственных произведений. Скорее всего, он был прав: если бы он не пропагандировал так настойчиво свое искусство со сцены, то мы бы сейчас не знали авторского прочтения его произведений."
Инна Астахова